ОТРЫВОК

— Тебе просто нужно понять, что эти люди тебе чужие. Сегодня они есть, завтра их нет. Например, как птицы — сейчас они кружат над тобой, а через пару минут улетят и будут еще где-то. А над тобой останется чистое небо, и ты спокойно будешь смотреть на облака, похожие на те, которые были здесь какое-то время назад… На самом деле твоя задача смотреть не за птицами, а за небом. Заметить какую-то деталь, запомнить, какое оно, потому как птицам на самом деле все равно.
— Птицам, наверное, вообще все равно.
— Мыслишь правильно, но люди-то нe… О-па! Что с давлением?
— Падает.
— Адреналин… Видел как падают птицы?!
— Нет.
— Ничего страшного … Мы еще поборемся. А еще дело в то, что когда в небе никого нет, оно надоедает. Хотя, тут, похоже, нет шансов… Что стимулятор? Почему замерли? Стимулятор готовь!… Убрали руки! Руки убрали! Чисто! Как чистое небо… Пульс?!
— Пульса нет.
— Давай еще! Чисто!.. Пульс? Не слышу!
— Есть … 20.
— Знаешь, мне иногда кажется, точнее снится, что я лежу на столе и в тоже время стою рядом — реанимирую сам себя. И если я не спасу сам себя, то меня уволят с работы. Бред какой-то. Давление?
— 60 на 20.
— Вот так, студент. Как думаешь, выживет?
— Не знаю.
— Ну, как ты это себе ощущаешь? Какое-то ощущение у тебя есть?
— Я думаю, все-таки выживет.
— Почему?
— Какая-то уверенность… она исходит от вас.
— От меня? — И тут Александру Александровичу Буглинскому стало не по себе, словно он забыл выключить чайник дома. — «Зачем это все?! — пронеслось в голове. — Хотя, это, может быть просто лесть».
— Знаешь, студент, будешь так думать — ничему не научишься! Ничему. Даже не будешь знать, что ты в пустоте. Пульс?
— 40.
— Давление?
— 65 на 30.
— Почему?
— Что почему?
— Почему в пустоте?
— Потому что вокруг ничего, кроме тебя, не будет…… Что ты задергался?
— Представил, как быть с этим один на один.
— Это и значит быть в пустоте… … Сестричка! Кардиомин… Пульс?
— 45.
— Давление.
— 65 на 30.
— Пульс?
— 50.
— Давление?
— 65 на 35.
Буглинскому показалось, что он засыпает.
Александр Александрович проснулся на следующее утро в пустой комнате. Если говорить точно, то комната не была полностью пустой. Но вид скудной мебели — стула и кровати — не позволял говорить в этой комнате о точности.
Со сна комната показалась Буглинскому чужой. Но после взгляда на белый, похожий на брошенный в ординаторской халат, потолок чувство это прошло. Буглинский взглянул на остановившиеся часы и понял, что это было чужое чувство.

— Доктор, он умирает!
— Вижу, — точнее было сказать, что Буглинский чувствовал, что больной сейчас умрет. Но, по-видимому, ничего не мог сделать. Он только вглядывался в лицо больного и ловил себя на мысли, что больной похож на студента, который приходил вчера, а может, еще — на кого-то очень знакомого, очень близкого. Но момент был не тот, чтобы вспоминать:
— Чистое небо — это когда не падают птицы.
— Что вы говорите?
— По-моему все…

После того как больной умер, и тело увезли в морг, Буглинский долго сидел в одиночестве и тупо смотрел в карточку. Ему казалось, что если он начнет писать, то вбежит медсестра и скажет, что привезли кого-то еще. И тогда нужно будет встать, выйти в пустой коридор и бежать через все крыло, словно оставляя что-то у себя за спиной. «Как иногда страшно оглядываться, особенно, если знаешь, что позади никого и ничего нет».

Но в этот раз больных больше не привозили. И Буглинский пролежал остаток ночи на кушетке, не в силах заснуть, потому что какая-то птица страшно кричала во мгле за окном, перелетая с места на место.